Фильм Хармс

Набережная Невы. Закутанная женщина ждет своей очереди у проруби. Звучит сигнал воздушной тревоги.

Яков Друскин заходит в пустую квартиру, он зовет Марину. Никто не откликается. Друскин заглядывает в комнату. Там стоят пустые птичьи клетки, на стене висит икона.

Человек в военной форме идет по набережной. Его останавливает мужчина в фуфайке. Он заводит разговор о том, что наступила зима, а потому нужно топить печи. Мужчина в форме награждает собеседника пощечиной и говорит: спустите сходни, пойду искать пути господни.

Офицер НКВД спрашивает тюремного надзирателя: кто в этой камере? Писатель какой-то больной.

Женщина в белом халате задает мужчине вопросы: как зовут? Даниил Иванович Ювачев, Хармс. Где живете? Хармс называет адрес в Ленинграде. Когда родились? 1905 год. Семейное положение? Я женат. Кем работаете? Пишу стихи. Я поэт.

Друскин поднимает с пола листок. Это протокол обыска. Тут же опись вещей: записные книжки, Новый завет, шарик для пинг-понга.

Хармс лежит в тюремной камере на койке. Звучит его голос: это будет рассказа о чудотворце, который живет сегодня и не творит чудес. Он знает, что в любой момент может сделать чудо, но не делает этого.

Друскин топит печку. Перед его глазами воспоминания о спорах обэриутов: трагедия эпохи возрождения; что такое знание; что такое наука; что такое озарение; что можно считать сверхъестественным. Друзья читают свои стихи.

Хармс подходит к подъезду своего дома. К нему подходит человек, требует отдать долги. Хармс обещает сделать это и входит в подъезд. Дома он вынимает из ушей затычки. Документальные кадры: колонны трудящихся движутся под звуки бравурного марша.

В редакции литературного издания редактору его сотрудник читает рассказ о любви артиста к девице и к своей маме. Выясняется: несмотря на то, что артист покупал девице нарядные платья, а его мать ночевала на полу, он ценил мать выше. Ведь когда мать умерла – артист плакал. А когда померла выпавшая из окна девица – артист вовсе даже не плакал, а позвал другую девицу. Значит, мать ценится им как уника – ценная марка, которую нельзя заменить другой. Кто это написал? Даниил Ювачев, Хармс. Талантливо!

Хармс просыпается, падая с кровати. Он принимает ванну, пускает мыльные пузыри. Потом смотрит в окно на облака в небе, курит трубку. На него в подзорную трубу смотрит старушка. За ее спиной другая старушка со свернутой газетой в руке охотится на мух. По двору марширует самодеятельный оркестр. Его руководитель – Сно. Он знакомит Хармса со своим племянником. Тот говорит, что он ценитель творчества поэта, приглашает вечером Хармса выпить с ним винца. Хармс видит в окне противоположного дома балерину в пачке. Он отвешивает ей поклон. Наблюдающая за Хармсом старушка вываливается из окна.

Хармс в тюрьме. Он вспоминает: по-настоящему я любил только один раз. Это была Эстер. В переводе на русский – звезда. Она была не только женщиной, но и чем-то другим. Эстер была окном, через которое я видел в небе звезду.

Харсм и Эстер катаются на лодке по пруду, пьют из горлышка вино.

Хармс и Эстер заходят в комнату, она ложится на кровать, Хармс снимает с ноги девушки туфлю, целует ее ступню, поднимается все выше, становится на колени, зарывается головой между ног Эстер. Та в экстазе закатывает глаза.

Эстер лежит в постели. Голый Хармс сидит с трубкой во рту за столом, пишет. Он читает Эстер стихи, в которых рифмуются уменьшительно-ласкательные суффиксы. Эстер зевает: какие звездочки, лампочки, рюмочки! Она переворачивается на другой бок и засыпает.

Документальные кадры: люди на пляже. Хармс идет по улице с Александром Введенским. Он рассуждает: на пляже чувствуется какая-то гармоничность. Сначала человек чувствует себя белой сосиской с красными пятнышками, ему за это стыдно. А потом он ходит голый, с достоинством. А я на пляже влюбился. Да ты в каждую вторую девицу в купальнике влюбляешься. И что мне дальше делать? Узнай номер ее дома. Уже узнал. Но я такой застенчивый. Не могу же я прийти и сказать женщине: здравствуйте, я сегодня вас видел голой. Ну, не совсем же голой! Почти. К Хармсу подбегает пионер: вы американец? Пошел прочь! Уже второй за сегодня. А ты зачем это нацепил? – Введенский показывает на цветок, который Хармс носит на причинном месте. А что, поход за новым паспортом – недостаточно праздничный повод?

Хармс и Введенский останавливаются возле очереди. Люди стоят за керосином. Пока Введенский прикуривает у одного из мужчин, стоящих в очереди, люди начинают спорить: стояли тут пришельцы или лезут без очереди. Приятели идут дальше, а ссора в очереди продолжается.

На голову человеку падает кирпич. Я – гражданин Кузнецов. У меня на голове большая шишка. Я пошел в магазин, чтобы… Я забыл, зачем я пошел в магазин!

Хармс видит своего настырного кредитора, они с Введенским крадутся по улице, смешавшись с марширующим оркестриком Сно и его племянника.

Хармс приходит домой. На двери его комнаты висит записка: я дома. Работаю. Гостей не принимаю. Даже через дверь не разговариваю.

Хармс из своей комнаты слышит монотонную перебранку соседей на кухне: Федя! Чего надо? Еще спрашивает, мерзавец. Федя! Чего? Еще спрашивает, сукин сын! Федя!

Даниил открывает только что полученный новый паспорт и рядом с фамилией Ювачев вписывает через дефис: Хармс.

Хармс разговаривает с отцом. Тот говорит: ты сбился с пути, то, что ты пишешь – ужасно. Я, наверное, стар и глуп, для меня литература остановилась на Толстом. Но у тебя просто катастрофа, это дыра, хаос, ты там утонешь. Ты – не бог. И делаешь это все ты сознательно, обессмысливаешь реальность. Папа, ты сейчас произнес каламбур. Я знаю, что я не бог. Ты нищий, тебя не печатают, от тебя жена ушла. Я печатаюсь в детских журналах. Я знаю, что я не бог. От Эстер я сам ушел. Сейчас я поеду в редакцию и получу там деньги.

С улицы кто-то зовет Хармса. Почему они все время кричат, что, нельзя подняться? И пока ты будешь называть себя Хармсом – ты будешь во всем нуждаться, тебя будут преследовать.

Хармс спускается по лестнице мимо двух старушек. Одна рассуждает: не все то, за что себя выдает. Надо при покупке проверять птицу. Если у нее есть зубы – она не птица. А кто? Не знаю. Пойдем, посмотрим.

Хармс заходит в редакцию детских журналов «Чиж» и «Еж». Он просит у редактора гонорар. Тот предлагает попросить в кассе. Хармс говорит, что уже пробовал, ему было отказано. Значит, нужно прийти завтра. Хармс сообщает редактору, что придумал анекдот про Пушкина, рассказывает его. Редактору не смешно.

Хармс и Введенский идут через Дворцовую площадь, Хармс говорит другу, что нюхать эфир – дурная привычка. По пути они здороваются с идущей им навстречу Анной Ахматовой. Хармс продолжает: эфир – как замочная скважина. А подсматривать через скважину нехорошо. А ты шаманов видел? Пойми ты, тайна для тебя краешком открывается. А Нострадамус – тоже не ведал, что творил? Да. Введенский сбегает по ступенькам к Неве, опускает руку в воду и вылавливает проплывающую мимо банкноту, затем еще одну. Это чудо!

Друзья пьют в уличной забегаловке водку, Хармс подслушивает философские рассуждения местных пьянчуг: со временем человек становится шаром и утрачивает всякие желания.

Хармс собирается уходить из дома. Он прощается со спящей Эстер. Та отвечает во сне на ласку: да, Мишенька! Уходя, Хармс хлопает дверью.

Кузнецову на улице снова падает на голову кирпич.

Сосед Хармса падает из окна, поднимается с земли и отправляется домой.

Обэриуты ведут споры об искусстве. Что делать, если искусство не движется дальше? Тогда его надо превратить в жизнь. Друзья предлагают Друскину жениться: это так приятно! Введенский читает стихи: на столе лежит круг мира в виде крем-брюле… Воробей летит из револьвера и держит в клюве кончики идей… Мир потух, его зарезали, он – петух.

Водка кончилась. Надо еще сходить. Хармс говорит друзьям, что им нужен свой журнал. А ему очень нужен еще и театр.

Хармс сидит возле открытого окна, в руке лист бумаги, рядом перо и чернильница. Он говорит: я вчера сидел за столом, много курил. Передо мной бумага. Что писать? Стихи, рассказ, рассуждения? Ничего не написал, лег спать. Что мне нужно написать? Я спрашивал об этом бога, просил его о чуде. Но мне только хотелось курить. Нужно, чтобы во мне что-то изменилось.

Хармс заходит в кабинет редактора. Вас зовут Холмс? Вы мне льстите. А у меня сегодня утром из носа пошла кровь с молоком. И зовут меня Хармс. Ваши стихи в нашем издательстве напечатаны быть не могут.

Хармс стучит в дверь. Ему отпирает девушка. Я к Ольге Николаевне. Ее нет, я ее сестра. А как вас зовут? Марина. Может, тогда вы со мной поедете? Поеду. Подождите немного.

Хармс и Марина катаются на лодке по пруду, пьют вино. Марина ловит сачком рыбку, Хармс предлагает ее отпустить.На берегу пожилая пара сидит возле самовара. Женщина берет топор и колет полено. Мужчина говорит: тюк! Не говорите этого слова. Снова удар топором – снова «тюк». Я же просила вас не произносить это слово! Хорошо, не буду. Снова «тюк».

Управдом зачитывает отцу Хармса отрывки из автобиографии сына, которую он сдал в домоуправление: потом тятя намазал меня на бутерброд, он уже налил рюмку водки, но его, к счастью, остановили. Отец Хармса от души смеется.

На кухне сосед сообщает Хармсу: скоро война, но главное – маневры.

Женщина в халате спрашивает Хармса, показывая лист бумаги: что вы видите? Ничего, тень на листе. Вы слышите голоса? Да. Какие? Сейчас – ваш. А в другое время? Иногда я слышу вестников. В часах что-то стукнет, я от сквозняка хочу попить. Думаю, вода поможет. Беру кувшин – и понимаю, что там вестник. Но ведь вода жидкость, а вестник не может быть жидким. Тогда какой он? На что похож? Спасибо, вы свободны. Врач пишет в заключении: Ювачев к несению воинской службы непригоден.

Хармс и Эстер на берегу пруда, где они раньше катались на лодке. Хармс говорит Эстер, что любит ее, хочет поцеловать. Та уклоняется от поцелуя: я выхожу замуж. Хармс убегает.

Хармс в квартире играет на фортепиано. Раздетая Марина весело пляшет.

В тюремной камере на грудь Хармсу, лежащему на койке, забирается крыса.

Хармс предлагает Марине поймать крысу. Но у нас в квартире нет крыс! Ну и что? Давай все равно ловить? Хармс и Марина играют в ловлю крысы. Хармс бросает в угол туфлю: попал! Вот, смотри! Нет! Марина «пугается», заслоняясь от невидимой крысы стулом.

Хармс и Марина разрисовывают красками изразцовую печь в своей комнате.

Хармс подходит к подъезду. Рядом на лавочке сидит женщина, она держит на коленях большие часы. Который час? Хармс смотрит на циферблат. Там отсутствуют стрелки. Женщина отвечает: без пятнадцати три. Хармс кричит: без пятнадцати три – до чего?

Хармс обувается. Марина спрашивает его: куда собрался? Хармс в истерике кричит: никогда не спрашивай меня! Когда вернешься? Не жди меня, я не знаю! Марина кричит вдогонку мужу: как ее зовут? Бон шанс, мон амур!

К выходящему из подъезда Хармсу подбегает кредитор, требует вернуть долг. Хармс от него убегает.

Редактор спрашивает Хармса, читая про себя текст на листочке: это детские стихи? Да. Редактор цитирует: ноль – это божье дело. Хорошо, хоть не божье тело! «Скафка» – так и надо писать? Да: восемь человек сидят на лавке – вот и конец моей скафке. И это все? Хармс протягивает еще листок, редактор молча читает. К сожалению – нет. Хармс наизусть читает стихотворение про мышей матросов, плывущих на кораблике, и не боящихся ничего, кроме котов и кошек. До свидания, Даниил Иванович!

Возле дома пьяный Хармс сидит рядом со Сно: я хочу вырваться из сна, который называют жизнью, и увидеть мир, какой он есть. Тогда надо мучиться. Да, нужно зажечь беду вокруг себя. А мой племянник чекист. Он следит за тобой. Я давно об этом догадался. Хармс, покачиваясь, поднимается: надо уезжать из этого города, его ждет страшная беда.

Марина заходит в комнату и застает Хармса в постели со своей сестрой Ольгой. Она выбегает из комнаты, Ольга бежит за ней, зовет. Хармс отворачивается к стенке, воет, стучит кулаком по стене.

На окна наклеивают полоски бумаги. Молодые солдаты в новенькой форме на ходу рассуждают о том, что победа будет достигнута за два месяца.

На лестнице в подъезде снова происходит разговор о необходимости топить печь ввиду приближающейся зимы, сопровождаемый пощечинами. Ой, у меня лицо болит! Почему? Сам не знаю.

Марина по телефону разговаривает с сестрой. Он спит. Он не бездельничает. У него месяц назад отец умер. Он работает, скоро получит деньги. Нет, ты ничего не знаешь. Ты, Оля, глупая тетка! Не нужны нам твои деньги. Марина вешает трубку. К ней подходит Хармс, они обнимаются.

Хармс во дворе сидит на лавке. К нему молча подходят один за другим люди и усаживаются рядом. Хармс их считает: семь. Походит племянник Сно и тоже садится на лавку. Восемь. Конец вашей скафке. Можете докурить. А теперь – пошли.

Марина сидит на льду замерзшей Невы. К ней подходит Ольга с пакетиком, там кусочек хлеба. Марина говорит: я все тюрьмы обошла, говорят, не значится. Исчез.

Хармс в тюрьме. Звучит его голос: есть ли что-то на земле, что имело хоть какое-то значение и изменило ход событий не только здесь, но и в иных мирах? Есть. Что это? Это… Это… Это…

Хармс и Марина идут по льду замерзшей Невы. Он говорит: уйдем в лес, будем там жить. Возьмем только библию и русские сказки. Будем ходить по домам, просить поесть. А я за это буду сказки рассказывать. Марина отвечает: у меня валенок нет, так что ты иди, а я останусь. Нет, без тебя я никуда не уйду.

Голос Хармса: есть ли чудо? Вот вопрос, на который я хотел бы знать ответ.

Финальные титры.

Даниил Иванович Хармс (Ювачев). Арестован в августе 1941 года. Место и дата гибели точно неизвестны.

Шура, Александр Иванович Введенский. Арестован в сентябре 1941 года. Место и дата гибели точно неизвестны.

Яков Семенович Друскин. Остался в блокадном Ленинграде, спас архивы Хармса, благодаря чему его произведения впоследствии были изданы.

ЭстерРусакова. Арестована в 1936 году, погибла в лагере в Магадане в 1943 году.

Марина Малич. Была угнана на принудительные работы в Германию, бежала. Умерла в эмиграции в 2002 году.