Директор Парижской оперы Стефан Лисснер обсуждает с коллегами предстоящую пресс-конференцию. Пресс-релиз должен содержать десять важных фактов, десять значимых чисел. Итак, наше театр – единственный, обладающий двумя сценами. Мы единственные, кто ставит и оперы, и балеты такого высокого уровня. В выходные мы продаем билетов больше всех. Наша балетная труппа – лучшая в мире. Нет, про это говорить не надо. В этом году мы впервые поставили девять новых опер и восемь новых балетов, это больше, чем от нас требует государство. Нет, про это тоже говорить не будем. Надо будет поблагодарить министерство и меценатов, но мы не станем упоминать о новой экономической политике. Проработайте соответствующие формулировки!
На пресс-конференции директор театра говорит журналистам: мы подготовили репертуар с учетом особенностей наших сценических площадок.
На представление должен приехать президент Франции Франсуа Олланд. Руководство театра обсуждает рассадку гостей, кто должен присутствовать в президентской ложе. Лисснер говорит, что директору там не место: мне нужно будет выходить. Руководитель театра не может быть запертым в президентской ложе во время представления.
Приезжает президент, знакомится с руководством театра. Ему рассказывают о том, что в театре занимаются с юными музыкантами в рамках проекта «Молодая скрипка». Франсуа Олланд выражает готовность пообщаться с молодежью.
Лисснер с коллегами обсуждают итоги прослушивания молодых оперных исполнителей. Кого из них стоит пригласить на двухгодичную стажировку в Парижскую оперу? Выбор остановлен на молодом русском бас-баритоне Михаиле Тимошенко. Но он не владеет французским, зато знает немецкий. Ничего, поживет в Париже и язык освоит. Тут же звонят Тимошенко, молодой певец очень рад предложению, он обещает, что освоит французский язык.
Лисснер выступает перед молодыми исполнителями, приглашенными в театр: добро пожаловать, мы рады поделиться с вами своими знаниями и опытом!
Михаил Тимошенко на примерке в костюмерном цехе театра. Портной пытается заговорить с ним на французском. Тот говорит, что в Париже только три дня. Как вам город? Я жил в небольшом городе в России, потом учился в Германии, тоже в маленьком городе. Так что Париж – самый большой город из тех, где я жил.
Лисснер обсуждает с коллегами предстоящую премьеру. Почему я выбрал «Моисея и Аарона» (опера Арнольда Шёнберга)? Там помимо таких тем, как исход евреев и отношения с богом, много важного. Особенно после теракта против Шарли Эбдо. И – это очень важно – героями этой оперы являются хор и оркестр. Да, хору придется нелегко. Репетировать целый год, когда обычно репетиции занимают несколько недель. И надо позаботиться о том, чтобы бык не пересекся с хором. Мы выводим его в клетке?
Постановщик оперы рассуждает: во втором акте бык – это животное, а в первом – идея. Это совершенно разные концепты.
А, может быть, привязать быка на сцене металлическим тросом? Наверное, артистов хора испугал мой сон (говорит постановщик оперы): на сцену выходит бык, у него кольцо в носу, артисты хора все в белом. И тут все слышат металлический звук. Это падает кольцо. А в зрительном зале кто-то встает со своего места. Одет во все красное.
Лисснеру показывают в интернете снимки породистых быков. А имена какие: Фиаско! Или вот – Беспечный ездок. Мускулистый зверь.
Руководитель хора обращается к артистам: пока осваивайтесь с головными уборами, привыкайте к декорациям. Нет, петь в коробке – это невыносимо! Здесь закрытое пространство, другие голоса слишком близко. Но мы же – хор! Мы не против альтов, просто мы стоим слишком близко. Может, нам разрешат ходить? Но мы же – хор! Тогда нужно встать как-то по-другому. Не забывайте, кроме нас на сцене должны быть и другое. Ведь это же опера. Ну, тогда я надену беруши.
Лисснеру жалуется дирижер оркестра Филипп Жордан: у всех певцов хора разные беруши, они пропускают звук по-своему.
В загоне стоит бык. Рядом с кучей навоза колонка, откуда звучит музыка Шёнберга. Мы его постоянно балуем, моем под душем. Потом выводим на площадку, это не оперная сцена, но все-таки съемочная площадка. И там освещение, как на сцене.
Быка вывозят на сцену во время репетиции в специальном боксе. Но он же из плексигласа, он его разобьет! Нет, он бронированный, там есть все, что необходимо быку.
Хозяин животного обозначает условия: для быка должны быть созданы нормальные рабочие условия. Не больше десяти часов в день. Его будут выводить за цепь, закрепленную между рогами. А зачем тогда кольцо в носу? Для контроля. А Шёнберга ему ставили на полную мощность.
Стефан Лисснер обращается к музыкантам оркестра: господа, познакомьтесь, перед вами бык по имени Беспечный ездок!
Лисснер звонит по телефону в министерство: у нас тяжелые условия труда. Мне необходимы премии для 360 человек. У нас есть заявление о забастовке. Это значит, что под угрозой срыва пять премьер, в том числе «Моисей и Аарон». Люди недовольны своими зарплатами и тем, что идут сокращения персонала. Мы сократили 90 человек, вы просите уволить еще 30. Это огромные цифры. Можно сделать так, чтобы в 2016 и 2017 годах увольняли девять человек, потом шесть? Люди увидят тенденцию, успокоятся. Лисснер кладет трубку, обращается к коллегам: на нас давят с одной стороны профсоюзы, а с другой государство. А мы должны ставить прекрасные спектакли и продавать билеты на 70 миллионов евро.
Отлично! Забастовка отменяется, намечаются переговоры с профсоюзом. Мы спасли «Моисея и Аарона».
Премьера оперы. На сцену выводят быка. Лисснер смотрит представление у себя в кабинете на мониторе.
Выход артистов на поклон.
Идет уборка сцены, из шланга моют быка.
Идет репетиция в балетном классе.
Идет репетиция струнного оркестра проекта «Молодая скрипка». Дети (9 из 10 темнокожие) играют на виолончелях и скрипках.
Михаил Тимошенко на собрании молодых исполнителей. Он говорит, что по-французски уже понимает, но говорит пока не очень. Он предпочел бы, чтобы к нему обращались по-немецки. Ему сообщают, что на прослушивании молодых исполнителей будет присутствовать пятьсот человек. Пятьдесят? Нет, пятьсот. И придет сам Лисснер. О, бог спустится к нам с небес! Нет, всего лишь с восьмого этажа.
Михаил занимается с педагогом. Ему ставят дыхание.
Лисснер дает интервью, оно посвящено теракту, жертвами которого стали молодые люди, которые пришли в театр на представление.
Начинается репетиция «Баядерки» (балет на музыку Людвига Минкуса). Перед ее началом Лисснер обращается к труппе. Мы хотим увидеть полный зал аплодирующих зрителей. Это будет наш ответ террористам. Мы сильнее, чем они. Сейчас будет минута молчания, потом мы исполним Марсельезу.
Идет балетное представление. Оно завершается. Артисты выходят на поклон.
Репетиция оперной труппы. Филипп Жордан кричит музыкантам: держим темп, не торопиться. Медленнее! Почему у всех разный темп?
С Михаилом Тимошенко разговаривает более опытный коллега. Ты где жил в России? Урал знаете? Нет. Это горы, отделяющие Европу от Азии. Я жил южнее. Город Оренбург, это далеко. Два часа на самолете до Москвы. Ты к нам на шесть недель? Нет, на два года. Отлично. Тогда мы с тобой пройдемся по «Борису Годунову», запиши мой телефон.
Объявление: спектакль начинается через пятнадцать минут. Беседуют ассистентки режиссера: она сильно потеет? Да, после первого акта выходит вся мокрая. Ассистентка проходит за кулисы. Со сцены выходит Ольга Перетятько. Ассистентка подает ей салфетки, прима обтирает лицо, плечи и руки. Финал оперы. Перетятько выходит на поклон, ассистентка снимает ее на переданный певицей смартфон. Фоном музыка: ария Джильды из оперы Джузеппе Верди «Риголетто».
Репетиция в балетном классе, которуюпроводитБенжаменМильпье, руководитель балетной труппы театра и хореограф. В перерыве он звонит директору театра.
Лисснер говорит с Мильпье из своего кабинета. Да, я понимаю твои раздумья. Ты остаешься или уходишь? Я так не могу, у меня в театре 154 танцора, а тут такая неопределенность, и ты еще об этом всем рассказываешь, танцорам, даже журналистам. Да, у меня есть замена. Я тридцать лет руковожу театрами, не могу не подготовиться к различным вариантам.
Лисснер на пресс-конференции отвечает на вопросы журналистов. Мы говорили с БенжаменомМильпье о том, может ли он руководить труппой и оставаться хореографом. Слухи о расколе в труппе? Бенжамен задействовал в спектакле только двадцать танцоров, а остальные на него за это сердиты? Лисснер заявляет, что Мильпье никуда не уходит.
Репетиция детского оркестра: нет энергии, нужна более энергичная подача. Вот ты – разозлись! Представь, что я разбил твой телевизор. Ну, вещь, которую ты любишь. Нет, ты слишком добрая, у тебя не получится разозлиться. На сотый раз получится.
Идет репетиция певцов и оркестра. Готовится к постановке опера Рихарда Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры». Филипп Жордан требует от певца, чтобы в слове «вурст» (колбаса по-немецки) он четче произносил последний звук «т». Музыкантам: на четвертом такте после паузы – тишина! Нет, они спешат, темп хора удержать очень сложно. Будто лают. Мне некогда с ними заниматься, надо идти вперед, а они спешат. Все хоры мире отстают, а наши спешат. Начинают торопиться. У них много энергии, в этом основная проблема.
Выясняется, что исполнитель одной из ведущих партий в опере Джералд Финли заболел. Скоро пасха, найти замену очень трудно. Нужен певец, который исполнял эту партию в этом или прошлом году, чтобы он еще помнил роль. В результате на замену приглашают из Австрии Михаэля Купфера.
Купфер знакомится с другими певцами, занятыми в опере. Если буду фальшивить – дайте мне хорошего пинка. Все весело смеются.
Перед премьерой этого молодого певца гримируют. Гример интересуется: вы слова знаете? Это не проблема, я в прошлом году исполнял эту роль в Китае. А в чем проблема? Главная проблема – постановка. Звучит команда режиссера: на сцену!
В мастерской изготавливают парики, в прачечной стирают и утюжат одежду.
Лисснер с коллегами обсуждают ценовую политику театра. Директор говорит: а что произойдет, если мы снизим цену на билеты хотя бы до 150 евро? Ведь при нынешних ценах билеты в наш театр многим просто не по карману, а это создает у людей негативное отношение к опере. Сравните: я иду с женой в театр. Цена билета 150 евро. На двоих 300 евро. Или цена 230 евро. На двоих 460 евро. Почти 500. 300 или 500 – большая разница. Администратор докладывает: с 2001 по 2015 годы средние цены на «Богему» (опера ДжакомоПуччини) выросли на 91 %. За то же время индекс потребительских цен вырос всего на 23 %. Лисснер спрашивает: сколько у нас стоит самый дешевый билет? 162 евро. А сколько стоит средний билет на «Осуждение Фауста» (опера Гектора Берлиоза)? 231 евро. У нас есть два пути: сохранить такой разрыв, разделив публику на элитарную и массовую, или прийти к усредненным ценам. Администратор театра напоминает директору, что сбор сейчас составляет 70 – 80 миллионов евро. В случае снижения цен добиться таких показателей будет очень сложно.
Из окна своего кабинета Стефан Лисснер видит демонстрацию. Он разговаривает по телефону. Но ведь это общенациональная забастовка! Нет, балет дать мы не сможем. А «Иоланта» (опера П. И. Чайковского) пойдет в концертном исполнении. Потом будет банкет. Я узнавал: театр Одеон сегодня закрыт, КомедиФрансез тоже.Сколько зрителей придут несмотря на отмену балета? 300 вместо 400. Это очень плохо. Наверное, это те, кто любит поесть.
Перед началом представления зрителям приносят извинения: «Щелкунчика» мы поставить не сможем, «Иоланта» прозвучит в концертном исполнении. Спасибо, что пришли к нам.
Проходит концерт юных музыкантов из струнного оркестра «Молодая скрипка». В зале сидят родители.
Перед зрителями выступает Михаил Тимошенко. Он исполняет оперную арию на французском языке. По окончании выступления публика бурно аплодирует певцу. Его поздравляют: у вас отличный французский!
День завершен. Оперный театр опустел. Уборщицы наводят чистоту в зрительном зале, вестибюле театра, в кабинете директора.
