Постановщиком является обладатель премии Британской академии кино- и телевизионных искусств Джон Краули («Бруклин»), разновозрастной актерский состав возглавили Энсел Элгорт («Малыш на драйве») в роли Тео Декера и оскароносная Николь Кидман («Часы», «Большая маленькая ложь») – в роли миссис Барбур. Кроме них в фильме снимались: Оакс Фигли («Пит и его дракон»), сыгравший роль юного Тео, Анейрин Барнард («Дюнкерк»), исполнивший роль Бориса, Финн Вулфард («Очень странные дела», «Оно») – юного Бориса, а также Сара Полсон («Секретное досье», «Американская история преступлений»), представившая Ксандру, Люк Уилсон («Семейка Тененбаум»), перевоплотившийся в Ларри, и Джеффри Райт (сериал HBO«Мир Дикого Запада»), сыгравший Хоби.Фильм «Щегол» спродюсировали Нина Джейкобсон (фильмы «Голодные игры», «Американская история преступлений») и Брэд Симпсон («Война миров Z», «Американская история преступлений»). Мари Джо Уинклер-Йоффреда, Кевин МакКормик, Сью Кролл и Кортни Валенти выступили исполнительными продюсерами. Сценарий написал номинированный на «Оскар» Питер Строхан («Шпион, выйди вон!») по мотивам романа Донны Тартт.Впервые щемящая история жизни Тео Декера развернулась на страницах романа Донны Тартт «Щегол». Книга была опубликована осенью 2013 года, сразу же получив у читателей статус «обязательной к прочтению», возглавив списки мировых бестселлеров и завоевав многочисленные награды, в том числе престижную Пулитцеровскую премию.Энсел Элгорт, исполняющий роль Тео, высказывает наблюдение, что его герой «привязывается к предметам антиквариата потому, что находит умиротворение в мысли о том, что эти предметы существуют дольше нас и будут существовать еще долго после того, как нас не станет»: «Он воспринимает человеческие отношения как нечто преходящее, поскольку его собственный опыт был настолько травмирующим. Но предметы могут пережить всех и вся, и эта идея его успокаивает. И предметом, который он ценит больше всего – и которым он одержим, – является «Щегол».По словам Элгорта, одним из самых эмоционально сложных аспектов роли для него было передать душевную травму Тео, из-за чего он, говоря языком метафоры, прикован мыслями ко дню трагедии так же, как маленькая птичка – к жердочке на украденной им картине. Она является его спрятанным ото всех секретным талисманом, который одновременно приносит ему утешение и мучения. И, подобно страданиям самой птицы, его боль также скрыта от глаз окружающих. «На первый взгляд кажется, что Тео оправился от потрясений, – поясняет Элгорт. – Но в душе он все еще пытается побороть чувства утраты и вины, которые тяготят его с детства. Мне нужно было докопаться до его внутренних демонов, и в этом заключалась наибольшая сложность». Принимая это во внимание, создатели фильма понимали, что сочувствие к Тео должно было зародиться еще при взгляде на тринадцатилетнего мальчика, мир которого только что рухнул. «Мать Тео – единственный член семьи, который всегда был с ним. Отец оставил их, устранившись тем самым из его жизни, поэтому, когда Тео лишается мамы, он чувствует себя беспомощным, совершенно не контролирующим события своей жизни, что еще больше усугубляется горем и виной. Ему приходится пережить столько разных эмоций – в том числе это и привлекло меня в роли», – рассказывает Фигли.Создатели фильма пришли в восторг, когда Николь Кидман согласилась исполнить роль элегантной леди с Парк-Авеню, главы абсолютно неблагополучного семейства Барбур. В отношении своего персонажа Николь Кидман говорит следующее: «В миссис Барбур меня заинтересовало то, что она изначально эмоционально не реагирует на появление Тео. Она принимает его в своем доме, поскольку таковы правила общества, но при этом она ведет себя очень сдержанно. Она холодна и стоически воспринимает происходящее. Ее способность открыть сердце этому ребенку ограничена, и я думаю, что это весьма необычное начало их взаимоотношений». Спустя годы, когда уже повзрослевший Тео вновь встречает миссис Барбур, контраст между их отношениями тогда и сейчас становится разительным. «Она словно не может сдержать эмоций, – продолжает режиссер Джон Краули. – В возвращении Тео миссис Барбур видит возможность искупления чего-то, что казалось непоправимым. Она думает о нем как о своем суррогатном ребенке, которого она так никогда полностью и не смогла сделать частью их семьи, казавшейся идеальной, но на самом деле стоящей на грани распада». Миссис Барбур не смогла включить Тео в свою семью по вполне определенной причине: как раз когда Тео начинает вновь осознавать свою принадлежность к чему-то, снова вмешивается жестокая судьба. Неожиданно появляется его незадачливый отец Ларри и увозит мальчика в забытые богом и людьми окраины Лас-Вегаса. Люк Уилсон, сыгравший отца Тео, комментирует это так: «Ларри ушел из семьи, но возвращается в жизнь Тео после катастрофических событий в «Метрополитен-музее». Его истинные намерения не до конца понятны. Вернулся ли он, чтобы помочь сыну? Смог ли он изменить свою жизнь и стать хорошим человеком? Или же у него на уме что-то другое?»Сара Полсон, преданная поклонница книги, буквально настояла на том, чтобы сыграть девушку Ларри Ксандру, когда фильм был еще на стадии разработки. Актриса в итоге получила эту роль после того, как продемонстрировала Краули глубокое понимание персонажа – как изнутри, так и снаружи, записав себя на видеопленку в полном «боевом облачении» героини. Ксандра с трудом скрывает свою досаду из-за неожиданного появления «третьего лишнего» в их с Ларри отношениях. «Мне хотелось сказать пару слов в ее защиту, – признается актриса. – В конце концов, из-за этого все в ее жизни встало с ног на голову: она прекрасно и безбашенно проводила время, катаясь по Вегасу со своим сексуальным бойфрендом, – по крайней мере, ей он таким кажется, – как вдруг появляется этот маленький засранец, из-за которого ее свободной как ветер беззаботной жизни приходит конец. Не то, чтобы она что-то имела против Тео как такового, но он отвлекает на себя внимание ее мужчины. Она не имеет ни малейшего желания становиться мачехой; этого никогда не было в ее планах. Поэтому, в этом отношении, кто может винить Ксандру в том, что она немного ревнует?»Оказавшийся на отдаленных окраинах Лас-Вегаса в окружении песка и покинутых домов, изъятых у владельцев за долги по ипотеке, Тео обретает оплот стабильности в лице нового лучшего друга по имени Борис. Родившемуся в России сообразительному юному бунтарю пришлось повзрослеть раньше срока. Бориса и Тео сближает не только то, что они оказываются единственными детьми на многие километры вокруг, но и много общего: матери обоих мальчиков трагически погибли, и у обоих были бесчувственные, даже склонные к насилию отцы. Финн Вулфард, который сыграл юного Бориса, говорит, что его персонажу пришлось придумать собственные правила выживания: «У него все под контролем. Он также пережил трагедию, но каким-то образом примирился с обстоятельствами и живет на полную катушку. Борис читает Достоевского, курит, пьет и совершенно не думает перед тем, как что-либо сказать. Это было весело – просто выкладывать то, что у тебя на уме. Но Борис мудр не по годам, и с появлением Тео в его жизни ему теперь есть с кем этой мудростью поделиться». Во всем остальном Борис оказывает отнюдь не положительное влияние на Тео, с которым он разделяет пристрастие к алкоголю, наркотикам и мелким кражам в магазинах.Тео и Борис практически предоставлены сами себе – до тех пор, пока ввиду шокирующего стечения обстоятельств Тео не оказывается вынужден бежать из Лас-Вегаса. Ему больше некуда податься, поэтому он покупает билет в единственное место, которое он когда-либо мог назвать домом – Нью-Йорк. Спустя годы уже взрослый Тео в исполнении Элгорта вновь неожиданно встречается с Борисом – которого теперь играет Анейрин Барнард, – и возникает ощущение, что всех этих лет разлуки как не бывало. «С хорошими друзьями так и происходит, – подтверждает Барнард. – Не важно, сколько вы их не видели, вы мгновенно находите общий язык. Дружба Тео и Бориса… они почти как родственные души, только без романтического аспекта. Это связь на всю жизнь». Краули поясняет: «Борис – молодой человек с уже богатым жизненным опытом, но не весь этот опыт пошел ему на пользу. Его отягощают сожаления и чувство вины из-за давно произошедших событий, и он полон решимости исправить содеянное».Безусловно, одним из тех, кто оказал на Тео самое сильное и продолжительное влияние, является Хоби, которого сыграл Джеффри Райт. Торговец антиквариатом, живущий и работающий в Гринвич-Виллидж, Хоби выступает в качестве фигуры отца и наставника для мальчика, а затем и работодателя, и… совести для повзрослевшего Тео. Райт замечает: «Хоби во многих отношениях служит для Тео неким оазисом, как вскоре после трагедии, так и впоследствии. Хоби – источник жизни в мире, который, по мнению Тео, почти лишен любви». Впервые Тео оказывается в доме Хоби для выполнения определенной миссии. Старый джентльмен, которого Тео встретил посреди развалин музея и который, будучи при смерти, умолял его забрать с собой картину «Щегол», также вручил ему и кольцо, на котором была загадочная надпись: «Хобарт и Блэквелл. Позвонить в зеленый звонок». «Уэлти» Блэквелл (Роберт Джой) был дядей юной Пиппы (Эйми Лоуренс), той самой симпатичной девочки, которая привлекла внимание Тео до трагедии и серьезно пострадала при взрыве. Когда Тео, наконец, оказывается на пороге антикварного магазина и Хоби приглашает его зайти, мальчик впервые со времени теракта обретает некое подобие мира в душе. Поэтому вполне объяснимо, что когда юный герой бежит из Вегаса, бежит он именно к Хоби, который становится для него, буквально и фигурально выражаясь, тихой гаванью во время шторма. Райт поясняет: «Тео приходит обратно в магазин холодной ночью и находит там тепло… и место, которое разжигает его воображение и любопытство. Он чувствует себя дома». Актер продолжает эту мысль: «Я думаю, в каком-то смысле можно провести параллель между тем, как Хоби дает новую жизнь антиквариату и выброшенным вещам, и его отношениями с Тео: Хоби делает все от него зависящее, чтобы дать Тео новую жизнь».Заглавный «персонаж» фильма также редко предстает перед зрителем: большую часть времени он упакован в газету и убран «с глаз долой» – хотя и «не из сердца вон». «Через весь фильм проходит мысль, что определенные предметы притягивают людей таким же образом, как картина «Щегол» привлекла Тео, – отмечает Краули. – Но что бы вы не вкладывали в определение искусства, большинство людей сходятся во мнении, что оно предназначено быть на виду. Сама мысль о том, чтобы спрятать шедевр, тем самым намеренно делая его недоступным для человечества, на определенном уровне является преступлением против самой идеи создания такого творения. Все, что обладает способностью говорить с людьми через века и культуры, возможно, делая их чуть менее одинокими, более заметными для окружающих, помогая им установить более глубокий эмоциональный контакт со своим «я», представляет собой огромную ценность».Бесценное произведение искусства, занимающее центральное место в сюжете, находится в постоянной коллекции музея «Маурицхёйс» в Гааге, Голландия. К счастью, музей смог предоставить для съемок фильма прекрасного «дублера». К.К. Барретт, художник-постановщик «Щегла», рассказывает: «В музее использовали 3D-сканнер для того, чтобы отсканировать поверхность картины, а затем послойно воспроизвести полотно в натуральную величину. Признаюсь, меня одолевали сомнения. Я думал про себя: «Это будет выглядеть как плохая репродукция», но когда они поднесли ее к оригиналу, меня совершенно поразило, насколько они схожи. Для некоторых кадров мы увеличивали картину в цифровом формате, а затем художник по реквизиту накладывал сверху слой краски, чтобы мазки и текстура выглядели так же, как на оригинальном полотне».По другую сторону Атлантического океана «Метрополитен-музей» также оказывал помощь команде Барретта в подготовке выставки для фильма. Копии экспонатов, висящих на стенах музея в кино, создавались на основе изображений в высоком разрешении, на использование которых создатели фильма получили лицензии от «Метрополитен-музея», музея «Маурицхёйс», «Рейксмюсеума» и других галерей. Команды художников-графиков и сценографов печатали изображения на фотобумаге, а затем работали над их текстурой, чтобы они выглядели как старинные полотна. Для «музейного» эпизода фильма были созданы репродукции более чем 80 полотен, самым знаменитым из которых является «Урок анатомии доктора Тульпа» Рембрандта.Учитывая степень разрушений, которые должны были бы произойти в результате взрыва, было невозможно снимать такие интерьеры музея в самом «Метрополитене». Поэтому команда Барретта воссоздала несколько смежных залов музея в помещении огромного склада в Йонкерсе, который часто используют для съемок фильмов. Воспоминания об ужасающем взрыве и его последствиях снова и снова появляются в кошмарах Тео, которые он видит как во сне, так и наяву. Как рассказывает Краули: «Мы прошлись по сценарию и почти сразу же решили поэкспериментировать с фокусом, чтобы передать отношения Тео с его собственными воспоминаниями и страхом, что образ матери постепенно стирается у него из памяти. Уходящая от него в другой зал мама – это ключевой мотив на протяжении всего фильма, который дает нам визуальную точку опоры в отношении других аспектов картины».Сцена снаружи музея после трагедии – когда сотрудники спасательных служб бросаются на помощь пострадавшим и Тео, все еще оглушенный взрывом, выходит из здания музея под проливной дождь, – снималась на натурном объекте: на лестнице перед фасадом музея. Хотя сама сцена достаточно короткая, съемки были сопряжены с определёнными сложностями, так как приходилось работать очень рано утром в воскресенье и заканчивать до открытия музея.Локацию для просторного дома Барбуров Барретт с командой нашли в городе Рай, штат Нью-Йорк. Для интерьеров были выбраны холодные тона, в частности разные оттенки голубого, которые, как отмечает Краули, «распространились также и на гардероб миссис Барбур в первой части фильма»: «Во второй половине киноленты по обстановке дома видно, что за ним никто не следил уже многие годы».Далеко от Парк-Авеню, в Гринвич-Виллидж, расположился антикварный магазин Хоби с мастерской на цокольном этаже и жилым пространством над ней. Барретт отмечает: «Это два совершенно разных Нью-Йорка – богемный даунтаун и аристократичный аптаун».Когда объявляется отец Тео и увозит его, мальчик оказывается на безлюдной окраине Лас-Вегаса, за 4 000 километров – на другом конце света – от оживленного Нью-Йорка. Барретт рассказывает: «Он переехал из одного района мегаполиса в совершенно другой… а затем вообще за его пределы. Ребенок, который вырос в городе, испытывает настоящий шок, когда он не просто отправляется в пустыню, но переселяется в безликий дом в богом забытом месте. В таких зданиях просторно, но они лишены индивидуальности и подлинной ценности».Большинство сцен, местом действия которых был Лас-Вегас, на самом деле снимались на окраинах Альбукерке. Чтобы еще больше усилить контраст между городом и пустыней, по словам оператора-постановщика Роджера Дикинса, «большинство сцен в Лас-Вегасе намеренно снималось при ярком дневном свете, чтобы добиться ощущения раскаленного воздуха и выгоревших на солнце цветов»: «Сцены внутри домов снимались тоже с использованием яркого света, в отличие от эпизодов в Нью-Йорке, для которых характерна более темная, приглушенная палитра». Дикинс добавляет, что помимо освещения, «мы также использовали более широкий объектив, чтобы пространство выглядело более открытым, пустынным и враждебным по отношению к Тео».Амстердам был последней съемочной локацией, и создатели фильма ни секунды не сомневались, что снимать эти сцены нужно именно там. Барретт подтверждает: «Мы не смогли бы снять виды Амстердама ни в каком другом месте мира. Ни один город не похож на него, к тому же, имеется некоторая параллель с Нью-Йорком, который исторически сначала назывался Новым Амстердамом. Перипетии сюжета вели нас туда, и мы не могли дождаться, когда окажемся в городе». «Фильм начинается со сцен в Амстердаме, и там же происходит развязка действия, – добавляет Краули. – Это место, где высокое искусство соседствует с криминалом. Именно «Щегол» приводит Тео из изысканной обстановки мира искусства и антиквариата Нью-Йорка в мир сомнительных сделок, совершающихся в прямом смысле в подполье… на подземной парковке в Амстердаме».Когда закончились сами съемки, Краули вместе с монтажером Келли Диксон и композитором Тревором Гурекисом приступил к этапу пост-продакшна. Сочиняя саундтрек к фильму, Гурекис, по его собственным словам, «хотел создать музыкальную мозаику, где современная электронная музыка смешивается с оркестровой, чтобы дополнить непосредственное действие»: «Я пытался отразить изменения, происходящие с самими героями». «Тревор создал музыкальное выражение идеи, которую Роджер (Дикинс, оператор-постановщик) и я придумали, чтобы выразить, как Тео относится к воспоминаниям о матери в музее «Метрополитен», – развивает мысль Краули. – Он превратил это в повторяющуюся музыкальную фразу, которая не заканчивается кульминацией, а оставляет напряжение на стадии нарастания. А затем, когда вы видите юного Тео и его мать и впервые слышите, как она разговаривает с ним, видите ее лицо, – вот тогда-то Тревор и позволяет музыке пуститься в полет». Режиссер размышляет: «Все это как признание того, что мать Тео вложила в него до того ужасного события, которое нельзя изменить… и искупить. Она дала ему способность ценить красоту и то, каким образом прекрасные предметы могут прочно войти в вашу жизнь, стать чем-то, что связывает людей напрямую, сквозь время. Это нечто, обращающееся к общечеловеческим основам, и, я думаю, это необычайно глубокий посыл». 
Отзывы