Поиск актеров также стал весьма скрупулезным процессом и продолжался около полугода. «Я, будучи приверженцем голливудской школы кино, избегаю определенных типажей. Задача была поставлена так, чтобы фильм выглядел международным проектом, и герои должны были быть такими, с которыми можно себя проассоциировать, которые похожи на нас, которые рядом с нами и вокруг нас, но с какими-то отличительными, интересными чертами, – поясняет Александр Бабаев. – Поэтому в каждом человеке я пытался найти какую-то определенную красоту, утонченность, чтобы эта группа персонажей из девяти человек смотрелась органично, чтобы все были не похожи друг на друга, но при этом были запоминающимися, броскими». Ансамблевые пробы проводились прямо в офисе, где стулья были поставлены на подобии кресел в самолете, а турбулентность создавалась посредством актерской игры, света и тряски камеры. «И когда мы потом пересматривали эти съемки из нашего офиса, то даже шутили, что и самолет нам никакой не нужен, так все реалистично выглядело», – смеется режиссер. «У главной героини была очень сложная задача: ей нужно было держать весь фильм, чтобы на нее было интересно смотреть все полтора часа. Для такого необходима серьезная актерская амплитуда, чтобы не только отыгрывать драму внутри фильма, но и органично смотреться в жанровых секвенциях фильма», – говорит Александр Бабак, отдавший главную роль Светлане Ивановой.«Я никогда раньше не снималась в хоррорах и, получив предложение, подумала «А почему бы и нет?». В детстве, например, я очень была впечатлена «Кошмаром на улице Вязов» и потом еще долго боялась темноты. Хотя длительное время этот жанр был «не моим», мне не интересно просто бояться, – рассказывает Светлана Иванова. – Но фильмы «Лабиринт Фавна» Гильермо дель Торо и «Приют» Хуана Антонио Байона изменили моe отношение к фильмам ужасов: в них есть история, психология, даже детектив, что мне очень нравится как зрителю. И именно это мне понравилось в сценарии «Ряд 19». В нем история гораздо глубже и интересней, чем просто ужастик, и мне стало интересно попробовать рассказать эту историю».«Готовясь к съемкам, я много читала про Ларису Савицкую – женщину, выжившую в страшной авиакатастрофе... Наш фильм, конечно, не про неe, но ее история очень вдохновляет тем, что в жизни иногда бывает круче, чем в любом кино, – продолжает Светлана Иванова. – А еще я работала над внутренним миром своей героини. Мне хотелось, чтобы она была умной. Чтобы не просто пугалась, кричала и плакала, а боролась со своим страхом, прорывалась через ужас, потому что у нее есть главная цель – защитить своего ребeнка. И она очень хочет понять, что происходит вокруг, поэтому подобно детективу, цепляясь за любую ниточку, расследует то, что происходит вокруг, чтобы в конце узнать правду про себя».Екатерина Вилкова снялась в роли мамы главной героини Кати в тех сценах, где она показана еще ребенком. «Сценарий привлек меня, прежде всего, своим странным внутренним существованием, загадочностью, так как там много воспоминаний, представлений, снов, подсознательного мира, – говорит Екатерина Вилкова. – Изначально я пробовалась на роль, которую в итоге сыграла Света Иванова. Но потом так сложились обстоятельства, что меня утвердили на роль мамы героини Светы. Нагрузка с меня была снята, моя роль снизилась до размера пяти дней, мне больше не нужно было каждый день в течение месяца сидеть в салоне самолета и бояться: я просто приходила на площадку и наслаждалась процессом. К тому же у меня были сцены с совершенно волшебной девочкой Виталией Корниенко, сыгравшей Катю в детстве. В общем, все эти съемки стали для меня сплошным удовольствием». Кстати, работая над внешним образом взрослой Кати, гримеры старались сделать так, чтобы Светлана Иванова была похожа на Виту Корниенко. «В фильме есть несколько пластов, и в каждом из них определенное визуальное решение, касающееся, в том числе того, как выглядит моя героиня. Многие из этих визуальных ходов станут понятны зрителю только в самом конце», – поясняет Светлана Иванова.Дочку Кати Диану сыграла 12-летняя Марта Кесслер. «У Марты не просто большой опыт работы в кино, она самая настоящая звезда и суперпрофессионал, поэтому мне помогать ей совсем не приходилось, скорее наоборот. Очень во многом я шла от нее, от того, как она работала в той или иной сцене. Мне оставалось только реагировать, так же как мать всегда «включается» в своего ребeнка, и это во многом определяет ее поведение», – говорит Светлана Иванова. «Когда я читал сценарий, перепутал роли и толком не понял, о чем идет речь, и что я – нерусский – должен там делать, – смеясь, вспоминает Вольфганг Черни. – Но история оказалась очень сложной и насыщенной, и это меня заинтересовало. Да и жанр триллера мне нравится. Эти страшные, опасные моменты дают нам, актерам, кучу возможностей исследовать ситуацию и персонажа. У моего героя Алексея сильный характер, но он получил тяжелую травму. С Сашей мы постарались найти способ показать этот шок, пережитый им. Надеюсь, нам это удалось». «С каждым из артистов я встречался отдельно, мы проговаривали их арку, зерно роли для того, чтобы они понимали, почему их персонажи делают те или иные вещи, почему именно так ведут себя в критической ситуации, – рассказывает Александр Бабаев. – Мы вместе придумывали бэкграунд героя, его травмы, его цели, его желания, которые позволяли бы артисту в кадре принимать решения, схожие с тем, которые принимает его персонаж. И тем самым оправдать его поступки. Для фильма все это было очень важно».Съемки сцен в самолете проходили в реальном самолете. В Белоруссии авторы картины купили самолет, для перевозки разобрали его, а затем заново собрали в павильоне. «Это был вполне настоящий самолет, но в конструкции Лего, где что-то разбирается, что-то переставляется, что-то меняется местами», – шутливо описывает декорацию Екатерина Вилкова. «Я был впечатлен, когда впервые оказался в павильоне и увидел этот огромный самолет, – подхватывает Вольфганг Черни. – Это очень помогло мне в работе. Проводить по двенадцать часов в ограниченном пространстве салона самолета – те еще ощущения. Но это именно то, что идеально подходит для нашего фильма, что создает действительно жуткую атмосферу. И, признаюсь, в свой первый настоящий полет после съемок мне было реально не по себе, я немного боялся лететь». «Снимать в реальном самолете очень сложно, потому что нет доступа камеры для определенных углов, которые были нам нужны, – поясняет режиссер Александр Бабаев. – Если снимать со стороны иллюминатора, а актер сидит около него, то нет доступа, чтобы к нему подобраться. Поэтому нам действительно пришлось делать конструкцию типа Лего. Наш художник-постановщик и его команда сделали самолет полностью разбираемым, чтобы мы могли снимать с любого нужного нам ракурса. А наши инженеры, которые занимались электричеством, разводили кабели, подключенные к одному пульту, чтобы мы могли менять в кадре свет, как мы хотим. Наверное, в общей сложности у нас было использовано около 5 километров кабеля». «Основной трудностью было создание мизансцен в узком проходе самолета: показать динамичное движение между сиденьями – та еще задача. Поэтому мы очень много репетировали, запоминали, где кто оказывался в предыдущих сценах, искали органичное решение, как актерам передвигаться вокруг и реагировать на те или иные объекты, которые они встречают в этом тесном пространстве», – продолжает Александр Бабаев.Отдельной задачей стало создание эффекта турбулентности. В Москве не нашлось платформы, которая могла бы поднять весь самолет – он бы просто развалился. Поэтому сцены турбулентности снимались после съемок основной части фильма. На гидравлическую платформу Гимбл была водружена только задняя часть самолета, и в течение трех дней платформа трясла, дергала, поднимала и опускала эту часть самолета с артистами внутри, чтобы они могли почувствовать настоящее физическое воздействие на свои тела, а создатели фильма могли снять их естественную реакцию на вибрацию самолета. Помимо самолета – основной локации фильма – было еще несколько объектов. В павильоне рядом с самолетом была построена декорация квартиры Кати. «У меня есть любимый фотограф – Грегори Крюдсон, – говорит Александр Бабаев. – На одной из его фотографий запечатлена американская квартира. И мы с художником-постановщиком попытались сделать некий микс среднестатистической российской квартиры 1990-х и той американской квартиры от Крюдсона. Мы спроектировали ее определенным образом, который дал нам глубину и визуальное восприятие. Мне казалось это важным, потому что с героиней постоянно происходят разные критические ситуации. И если бы мы посадили ее в условия обычной панельной квартиры с коридором и двумя комнатами по бокам, это не выглядело бы так кинематографично, как в итоге выглядит у нас. Поэтому мы заморочились и построили свою квартиру, которая дала нам свободу делать то, что мы хотим». «Также мы снимали в месте под названием Кондуки: это искусственный карьер недалеко от Тулы, какое-то уникальное место, оазис в этой части России. Там мы провели несколько дней, снимая падение самолета, – продолжает режиссер. – И один день снимали на Северном речном вокзале: там проходила съемка интервью главной героини о том, как она, пережив аварию в прошлом, сейчас справляется со своими страхами и травмами. Нам нужна была красивая звеняще-рождественская картинка. И Речной вокзал мы выбрали как одну из самых приятных глазу локаций. И это, правда, было красиво, умиротворяюще и по-праздничному».Самой непростой сценой, по признанию режиссера, стала та, где один из пассажиров загорается прямо внутри самолета. «И с психологической, и с технической точки зрения это было сделать очень сложно, – вспоминает Александр Бабаев. – Этого персонажа играл Анатолий Кот. И Анатолию пришлось довольно много взаимодействовать с огнем, хотя его самого мы, конечно, не поджигали, но вокруг него было много настоящего огня. И все это внутри самолета, где очень мало места. Но даже при том, что у нас было много профессионалов, огнетушителей, пожарных, и мы подходили к делу очень ответственно, ощущение тревоги и опасности не покидало нас, потому что всегда есть возможность, что что-то пойдет не так. Слава богу, никто не пострадал. Два раза мы поджигали каскадера, который был намазан специальным маслом, одет в специальную одежду, маску и перчатки. Но есть определенное время, в течение которого человек может гореть: потом огонь начинает проникать под одежду, и это грозит серьезными ожогами. И во время первого дубля оказалось, что руки каскадера не очень хорошо намазаны, и он реально обжегся. Но несмотря на это, он оказался храбрым и повторил сцену еще раз. И со второго дубля мы сняли все, что нам было нужно». «Наверное, я должна была бы сказать, что самым неприятным для меня был грим с кровякой, порезами и ранами на обожженном лице, потому что это довольно липкая субстанция, которую надо как-то на себе носить, потом как-то с лица смывать. Но не скажу, потому что, наоборот, это было забавно, – делится Екатерина Вилкова. – Девочки-гримеры сделали все очень быстро, минут за 30. Да и существовала в этом гриме я совсем недолго. Если бы такое пришлось делать каждый день, то, наверное, я бы замучилась. А так я лишь получала удовольствие, это было любопытно».«Кровь, турбулентность, дым, взрывы – все это было непросто. Но это мне и нравится в моей работе! – признается Вольфганг Черни. – Съемки прошли исключительно профессионально и весело. Саша был спокоен, собран и уделял всем необходимое время на съемочной площадке. Отличный режиссер, с которым я хотел бы поработать снова. Все мои коллеги были чрезвычайно профессиональны и вежливы. Вот бы все съемки всегда были такими!» 
Отзывы