В Бореньке чего-то нет

Первый сон Максима. Режиссер Максим спит в доме своего покойного отца. Ему снится сон. Максим разговаривает с отцом. Сколько мы с тобой не говорили? Отец: лет пять уже, с тех пор, как я коньки отбросил. Максим: мне так плохо! Я не могу снимать. Что мне делать? Отец: снимать. Штаны снимать – и бегать. Это юмор. Максим: мне плохо. Что мне делать? Отец: отключать мозг. Я вот его в 35 лет отключил – и сразу полегчало. Максим: да было бы чего отключать. Отец: я вообще-то спецшколу с золотой медалью окончил, Мандельштама наизусть читал. Но в 82-м году такая безнадега наступила! Из завлабов меня уволили, тогда у меня и включился адаптивный механизм. Максим: это как? Отец: в процессе эволюции у наших предков когда-то отключились жабры за отсутствием необходимости. И я вот так же мозг отключил. И включил мозг уже только в 65 лет, когда от инсульта помер. Умереть – и видеть сны. Откуда это, сынок? Это вроде из «Гамлета», Смоктуновский. Нет, это – от верблюда. Уж твой отец знает, что говорит.

Максим просыпается, звонит Инне, второму режиссеру: срочно приезжай ко мне. Я в доме отца. Мне пришла в голову идея нового фильма. И поесть что-нибудь привези.

Студия Мосфильм. На подходе к зданию съемочного павильона встречаются оператор Юра и сценарист Кирилл. Юра показывает сообщение на телефоне: это мой новый номер. Кирилл говорит, что сообщение явно от Паши Деревянко. Он раз в три месяца номера меняет. Вот, смотри в моем телефоне: Паша; Паша новый; Паша сверхновый; Паша новейший. Есть даже Паша запрещенный. Вот, и мне сообщение пришло. Точно, это Паша.

Гример Галя несет по коридору студии большой контейнер с салатом. Кто-то из коллег пытается помочь Гале, но она отказывается от помощи. Гале звонит мать. Галя ставит контейнер на подоконник, но вызов отменяется. Галя снова берет контейнер в руки, идет дальше – снова звонок от матери, с тем же результатом.

В гримерку заходит «хлопушка» Соня. Он обращается к гримерше Томе: представляешь, Семакин с женой приперся. Вот ее Алина увидит – это будет просто капец! Я понимаю, что жена, так что – таскать ее за собой повсюду? Тома усаживает Соню в кресло, наносит ей на лицо макияж. Соня: а ты что думаешь? Тома: а что мне думать? Я из проекта в проект скачу, один выходной в неделю, который я сплю. Личная жизнь у меня случилась полтора года назад в Минске.

Борис Наумович (исполнительный продюсер) берет со стола, на котором расставлены закуски, бутылку водки и распечатывает ее. Инна говорит Борису Наумовичу: вы всю водку выставили? Нет. Сразу все поставишь – сразу все и выпьют. А зачем вы ее распечатываете? Так иначе люди сами станут ее распечатывать, разобьют бутылки и порежутся. Инна: так они все равно разобьют бутылки и порежутся. Борис Наумович: мне так спокойнее.

К столу подходят костюмеры Стасик и Света. Стасик берет пластмассовые бокалы и бутылку шампанского. Он говорит, что к этому напитку именно такие бокалы подходят. Был бы хрусталь – все бы поняли, какое дерьмо эта шипучка. Тебе налить? Света: подожду, когда водку будут давать.

Кирилл за столом разговаривает с актером Олегом. Оба наливают себе водки. Кирилл: ты с ней расстался как настоящий мужчина. Купил квартиру, да, маленькую – но квартиру. Давай за это выпьем. Олег: но генеральную доверенность я все-таки на себя оформил. Кирилл: то есть ты хочешь сказать, что сможешь эту квартиру у нее забрать и продать? Нет, ты так не поступишь! Олег: я так не поступлю. Но ведь все-таки возможность имеется.

Борис Наумович в административном помещении будит лежащего на диване сценариста Гришу. Вставай, все уже собрались! Гриша вставать не желает. Борис Наумович: вставай, все будет хорошо! И обрати внимание: хорошо никому не должно, оно может случиться, но не обязано. Так что не нужно всегда ждать, что будет хорошо. Гриша: но ведь у меня все было хорошо. Борис Наумович: так ты у нас счастливый человек, у тебя уже все было хорошо.

Олег разговаривает с кем-то по телефону: у нас тут колбаса на шапке. Да ты все равно не поймешь! Кирилл вмешивается в разговор: да чего тут не понять. Колбаса – это черновой монтаж фильма. А шапка – банкет по поводу окончания съемок.

Максим сидит на лестнице в здании студии. Ему звонит Инна. Максим говорит, что у него плохая связь, он прерывает вызов, наговаривает текст на диктофон: сцену, где обижают девочку, надо поменять местами со сценой, где происходит ссора с бюстом Гагарина. Нет, менять местами сцены не будем, а то не сложится линия мамы.

За пять месяцев до шапки.

Максим разговаривает с Инной. Мне приснилось, что отец положил руку на голову и ведет меня в туалет. Так он в детстве делал. А потом я соображаю, что он умер, и думаю: нельзя ему про это говорить, он же расстроится. И у меня идея родилась, как будто в этом доме все оживают. Или дом оживает во мне. Тут появляются самые разные люди, которые здесь были и которых тут не было. Например, Муслим Магомаев. По легенде он тут пел, когда приезжал по приглашению деда. Или Юрий Гагарин. Мне всегда в детстве говорили: будь как Гагарин. Вот он и появится, спросит меня: ты как поступал? Инна: тут будут только мертвые? Максим: нет, всякие. Тут и мои жены будут, дети, будущие внуки. Инна: то есть это будет разговор тебя с самим собой? Да. Ведь в этом доме все они как бы воплотились.

Максим начинает тискать Инну. Та предлагает сначала поесть.

Сейчас, во время шапки.

На лестнице сидит Максим. К нему подходит Павел Деревянко. Хочешь анекдот? Идет представление в театре. Голос из зала: врач есть? Все напряглись, актеры смотрят в зал. Врач в зале есть? Через некоторое время раздается мужской голос: ну, я врач. Коллега, ну и херню мы с вами тут смотрим!

Соня идет по коридору, догоняет Юру. Тот что-то пишет в телефоне. Соня спрашивает: что ты там пишешь? Юра: да я фильм один снимаю. А кто у тебя там хлопушка? Ты не переживай, она старая, толстая, некрасивая. И вообще – мужчина. А зовут как? Надя. Ты же сказал – мужчина. Да. Это редкое мужское имя – Надеждий. А ведь я мог бы соврать, сказать, что Федей зовут. Но я правду всегда говорю.

Соня садится в просмотровом зале рядом с Томой. Они видят, как в зал входит Семакин с женой. Соня: наверное, надо Алину предупредить. Тома: зачем? Он, наверное, сам ей уже сказал. Видишь, ее нет? А ты не лезь, а то будешь крайней.

В туалете у писсуара стоит Кирилл. Походит Максим. Тут такая история, мне мужик один мебель для дома изготовил. А потом проговорился, что свой дом обставляет другой, более дорогой. Кирилл: уйди, видишь, я писаю. Максим отходит на полметра в сторону. То есть он мне продает плохую и дешевую, а себе покупает дорогую и хорошую. Вот и я так же, не хочу, чтобы мои дети смотрели то, что я сейчас снимаю. Ты что-то слишком долго. Кирилл: я тщательный. А там все нормально. Чувак делает среднюю мебель, продает ее, потом на эти деньги покупает себе дорогую. Ты ведь тоже сделал хороший, качественный сериал. Максим: но ведь у него бизнес, а у нас, вроде как искусство. Кирилл: вот именно, что «вроде как». Это нам во ВГИКе говорили про искусство, а мы как-то незаметно начали бизнесом заниматься. И ты все-таки снял именно то, что хотел. Так что пойдем, посмотрим.

За пять месяцев до этого. Максим лежит на диване в доме своего отца. Инна одевается. Максим говорит, что в дом надо пригласить домработницу. Он размышляет: стоит ли приглашать их с бывшей женой (Вера) домработницу. Она ей потом все расскажет, у них приятельские отношения. Она, правда, плохо убирает. Так что Вера даже перед ее приходом уборку сама делает. Неудобно же, придет домработница – а у тебя не прибрано. Инна говорит, что дома занимается уборкой сама. Максим: и сколько ты за уборку платишь? Ах, да…

Максим говорит, что хочет пригласить для съемок фильма Юру и сценаристов Кирилла и Гришу. Инна: то есть всех, с кем ты делал дипломную картину? Да. А тебе идея нравится? Да. Вот только непонятно, для кого ты этот фильм снимать будешь.

Юра разговаривает с Гришей. Тот говорит: когда мне плохо – у меня вкус резко портится. Вот как-то еду я в такси, слушаю Радио Шансон. И вдруг понимаю, что мне это нравится. И не просто нравится, а буквально каждое слово прямо в сердце. И все – точно про меня. Юра: нет, мне так хреново никогда не было.

Галя идет по коридору студии, разговаривает по телефону с матерью. Нет, в семь часов меня не будет. У нас потом банкет, помнишь, мы с тобой салат резали? Да, меня проводят. До подъезда. Хорошо, до квартиры. Да кто меня изнасилует, кому я нужна? Проходящий мимо Юра говорит Гале, что ей не стоит терять надежды.

Максим входит в просмотровый зал, сообщает съемочной группе, что они будут смотреть черновой материал. Он идет два часа, но зато потом будет банкет. Семакин: а можно банкет сначала? В зал заходит Юра: тут «Полосатый рейс» показывают? Инна: за садись уже!

Максим дает интервью. Это такой странный жанр, считается, что я должен знать ответы на все вопросы. А я вот тут как-то листал глянцевое говно-издание. Там новости такие, кто и что за неделю сделал, типа Киркоров на гастроли поехал, Тимати на какой-то тусовке засветился. Или наоборот. И вдруг в том же ряду: Владимир Меньшов умер. Я подумал: вы совсем охренели? А потом: так ведь они формально правы, не придерешься. Что он на неделе сделал? Умер, правильно. Мне, наверное, тоже нужно что-то сделать, чтобы потом в говно-издании про меня написали.

После просмотра чернового варианта нового фильма Максима съемочная группа приходит на банкет. Актеры, сценаристы, операторы, костюмеры и гримеры вспоминают интересные случаи из жизни, сплетничают, злословят, травят анекдоты. Разыгрываются маленькие драмы: молодая актриса Алина убегает с банкета, потому что ее любовник актер Семакин пришел на банкет с женой; сценарист Гриша не может подняться с дивана в гримерке потому что недавно узнал о том, что одна его нога короче другой; актер Олег не может успокоиться из-за того, что купил своей отставной любовнице квартиру за шесть миллионов; Максим не может понять, почему на банкете отсутствует не снявший ни одного фильма режиссер Шурик – человек однажды публично пославший самого Никиту Михалкова.